Воскресенье…В воскресенье и выходить-то неохота. Только если за разливным пивом. И то без энтузиазма.
В субботу летишь в ларек что новенький перехватчик, а в воскресенье как кукурузник, разбросать гавно по полям.
Так себе денёк, – ни туда, ни сюда, настроение неважное, одолевает тревога перед завтрашним днем.
Даже заболевание такое есть – синдром воскресенья. Единственное в своем роде, – распространяется трудовым путем. Приступы аккурат с выходного на будний день.
Но «ВОЗ» не спешит признать болезнь. Иначе на следующий день грянет такая пандемия, – больничных листов не хватит! Поликлиники лопнут от набега больных. Все забьют работать.
В подобный воскресный полдень, когда меня вовсю лихорадило, в дверь позвонили.
Жена Зина принимала ванну, пришлось открыть самому. Я надел улыбку и отворил дверь.
– А вот и мы. – улыбалась мамаша пятилетнего Пети, с которым дочь Лизка ходит в сад и водит дружбу. А поскольку их одежные ящики соседствуют, волей-неволей подружились с родителями мальчика.
Мамаша поцеловала Петю, втолкнула в квартиру, вручила мне тысячу рублей и предостерегла: – Не покупайте Пете мороженое и газировку. Ему вредно.
Не беспокойтесь, говорю, кроха получит лимонад только через мой труп с характерными следами борьбы.
– Не хотелось бы шествовать за вашим гробом, хотя это и честь для меня. – улыбается она, принимая шутливый тон.
Я обещал бдеть и мы распрощались.
С лестничной клетки донеслось радостное: –Ля-ля-ля! – и цокот каблучков крупной женщины покатился по ступеням.
Не оступись, думаю, иначе я окажу честь шествовать за твоими разрозненными комплектующими в красном ящике.
Сплавила кровинку, и рада. То ли дело моя Зина! – наседка душечка, вся в хлопотах: ко-ко-ко, ко-ко-ко. А-ах, заюшка, пушистое пузико!
В общем, этим днем мне выпало сопровождать чету мартышек в детский музей с научным уклоном, где «Ваши дети и вы весело и увлекательно проведете время» – так подавали себя каменоломни чадолюбия и урановые рудники родительского долга.
Стал я лениво одеваться. Неохота! А детишки Петя с Лизой, топчутся в прихожей и блеют от нетерпения.
– Выше нос, милый. – ободряет жена. – Пара часов пролетит незаметно.
– Держи их в поле зрения, не забывай поить, следи чтоб не вспотели, пописать превентивно, своди в буфет, проследи чтоб вымыли руки, покатай на шее, не дай им свернуть шеи, пусть не тащат что попало в рот. Влажные салфетки, платок, телефон с тобой?
И хлопает меня по плечу: – Эх и завидую! Отдохнешь. А мне отчет доделывать...
– Угу…
– А вечером получишь четвертинку. – приободрила Зина напоследок.
Когда мне особенно тяжко в воскресенье, она сулит четвертинку доброго коньячку. Под действием напитка синдром отступает, и почивать под созвездием пяти звезд куда лучше чем «всухомятку».
Подумала Зина секунду и, добавила: – И еще кое-что получишь. Хи-хи...
И опустив ресницы на заалевшие скулы, застенчиво чертит большим пальцем ноги по полу.
– Новые покрышки?– спрашиваю.
Бабёнка фыркнула и надулась на мою низкую эмпатию, как хомяк, дорвавшийся до крупы.
Ишь, дурачка нашла. Твое «кое-что» я получу и так. Для того и женился, чтоб в хозяйстве всё было.
– А поллитру не хочешь? – говорю жене. – Четвертинка была за одного ребенка, за двоих – поллитра.
Эх она и рассердилась. Если, говорит, второго-третьего рожу, ты сопьешься не от радости повышенного отцовства, а радостно подсчитывая декалитры. Выметайтесь!
И выставила нас за дверь.
– Ля-ля-ля! – донеслось из квартиры.
В одном Зинка была права – два часа в музее пролетели незаметно. А потом еще три с четвертью...
Какой сопляки взяли темп, так я обрадовался, что они начнут подтормаживать и виснуть через час, и разрядятся.
Но я здорово заблуждался насчет энергоемкости карапузов. Через час подтормаживал я, а они только входили во вкус…
Нужно быть ещё нестарым гепардом со зрительным аппаратом хамелеона, чтобы отслеживать их непредсказуемые траектории и поспевать за чертенятами.
Видели ящерицу Василиск? Молниеносная тварь бегает по воде…
Так и они – фюить в разные стороны!
Как я не вывихнул диоды?! Но в «три д» киношке очки мне теперь без надобности.
До десяти раз терял их в толпе. Три этажа, пара гектаров, – набегался как бобик в собачьей свадьбе блядь!
Если суммировать, – я взбежал на башню «Федерация» в Москва-Сити и даже влез на антенну. Мой опорно-двигательный аппарат никогда не будет прежним…
Их бы на шлейку, да только шлейки тут не продаются. Зря, это был бы startup of the year! Родители выстроились бы в очередь.
Сдается, в этих стенах не один дедушка прибежал в объятья инфаркта и, ликуя уехал в реанимобиле.
Ибо войти сюда просто, но выйти непосильный квест. Выманить отсюда ребенка не проще чем крокодила вафлями. Не выковырял бы и Архимед своим рычагом, принцип работы которого здесь представлен. А может это был колодезный журавель, или уменьшенная ось земли – все смешалось в моей голове.
От оптических иллюзий, до пневмопочты, работающей на теннисных мячиках. А между ними цельная прорва механизмов, в два счета развенчивающих фокусы матушки Физики. Не хватало ядерной бомбы. А может я пропустил…
Лишь спустя три часа трипа мне удалось залучить детей в буфет. Все чего я хотел, лишь чашечку кофе.
В эдаком угнетенном состоянии я и купил Петруше газировку. Ну, забыл…
С последним глотком "Фанты" в мальчике булькнуло что в грязевом вулкане средних размеров: – Б-бульк! Б-бульк!
Я ушам не поверил. Ты? – спрашиваю.
Петруша утвердительно испустил ветер, что-то около пятнадцати метров в секунду, если судить, как напузырились его штанишки.
Понимая, что это продувка протяжка, а там и зажигание, хватаю его под мышку и в туалет. Следом несется дочка.
Вышли мы на воздух уже вечером. Тут началось: – Устали, устали, на ручки!
Взял, а как? И пёс меня дернул срезать дворами! О, эти веселые качели...
Не сговариваясь, лживые обезьяны соскочили с меня прямо на них и ну качаться. Усталость? Я хохочу как шакал!
Попытался ссадить и увести, но они орали так, что меня спросили:
– Извините, это ваши дети?
Молодая парочка, – очкарик со скрипичным футляром и довольно крупная девушка.
– Это ваш папа? – спрашивает девушка оглоедов.
– Нет! – отрицает Петя.
– Нет! – поддерживает моя предательница.
– Держи его, Аристарх! – скомандовала девка скрипачу, да как заголосит: – Маньяк! Сюда! Маньяк!
У Аристарха затуманились от ужаса очки. Спасует? У спутницы прекрасные глаза и пятый номер. С такими персями больничка не нужна. Приложишь к перелому – срастется, поцелуешь – пульпит утихнет, на голову пристроишь – плюс стопятьсот к айкью. Я б не пасовал...
Вот и Аристарх отложил скрипку, вздернул очки и взял резкий, как ему казалось разбег, подпрыгнул и навел пятки мне в челюсть. Я залюбовался – Джекки Чан! Схватил прилетевшего Арика что полено, уложил и прижал коленом.
И тут мне по затылку: – Б-бам! Да еще: – Б-бам!
Девка! – скрипкой.
На шум уже спешили сознательные граждане и хотели меня вязать, но все разъяснилось. Аристарх с девушкой чопорно извинялись.
Ну какие извинения, говорю, милые мои. Вы просто мэджик! Я бы сам этих маньяков пачками перевоспитывал. Из пулемета. Вот что, дайте-ка мне ваши контакты, я благодарственную телегу накатаю начальству вашему.
Не дали. Ушли, держась за ручки. Мы с детишками двинулись домой. Хандры моей как не бывало. Хороший день, хороший….
А. Болдырев
можно поддержать автора
номер карты справа в "Подробная информация".